Мирные переговоры в Астане: выбор в пользу ответственности за судьбу Сирии

 

 

От редакции. Почти шесть лет назад, в марте 2011 года, новостные агентства запестрили первыми фотографиями митингующих «активистов» на улицах сирийских городов, включая столицу страны – Дамаск. Так называемые «мирные протесты», росшие количественно и качественно, не без умелой руки провокаторов, быстро перешли в вооружённые столкновения. Безответственными опытами над судьбой собственной страны, о результатах которого сначала никто не задумывался, не преминули воспользоваться геополитические игроки, по Ливии и другим странам не понаслышке знакомые с методами и способами разрушения страны руками её граждан.

Антропология войны в Сирии требует концептуального научного исследования причинно-следственной цепи, равно как и объективного политического и социального осмысления и оценки кровавого противостояния, сопровождавшегося террористической интервенцией извне. По словам заместителя исполнительного секретаря Экономической и социальной комиссии ООН для Западной Азии Абдаллы аль-Дардари, примерный экономический ущерб, нанесенный арабскому миру составляет примерно 1 трлн долл., при этом число сирийских беженцев достигает 9 млн. Уже к 2013 году уровень промышленного и сельскохозяйственного производства рухнул почти в два раза. В руинах лежат Хомс, Пальмира, Алеппо, кварталы десятков других городов, тысячи поселений. Множество промышленных предприятий разрушено и разграблено, а их оборудование вывезено в соседние страны. Однако традиционная ставка внешних сил на подрыв доверия к правительству путём удушения её экономическими санкциями и тотальным разрушением гражданской инфраструктуры полностью провалилась. В декабре 2016 года сирийской арабской армией при поддержке российского воинского контингента был освобождён Восточный Алеппо – последний крупный город, удерживавшийся конгломератом террористических группировок, в значительной степени опиравшихся на помощь извне.

Попытки прекращения военных действий на территории Сирии до сих пор носили временный характер, и лишь контртеррористическая операция ВКС России, начатая 30 сентября 2015 года по просьбе официального Дамаска, позволила кардинально изменить ситуацию к лучшему. На рубеже 2016-2017 годов посредническими усилиями трёх стран-гарантов – России, Ирана и Турции – удалось добиться хрупкого перемирия, был запущен переговорный процесс в Астане, дающий надежду на мир на многострадальной сирийской земле.

От того, какие выводы и уроки извлекут участники встреч, переговоров и консультаций в столице Казахстана, во многом зависят перспективы межсирийского урегулирования.

Промежуточные итоги переговорного процесса в Астане комментирует старший научный исследователь Евразийского научно-исследовательского института Лидия Пархомчик-Тимофеенко.

— Казахстан не впервые выступает с миротворческой инициативой, чем отмечен Астанинский процесс по Сирийскому кризису на этот раз?

— Еще до начала официального раунда консультаций Астанинского процесса высказывались различные оценки относительно продуктивности предстоящих переговоров, а также целесообразности их проведения непосредственно в столице Республики Казахстан. Однако для более полного понимания значимости проведенных консультаций, необходимо сформировать четкое представление о формате их проведения.

В отличие от майской и октябрьской конференций по мирному сирийскому урегулированию, прошедших в Астане в 2015 году, состав участников январской встречи 2017 г. претерпел значительные изменения. Впервые за 6-летнюю историю гражданской войны в Сирии за одним столом переговоров встретились представители действующего сирийского Правительства и вооружённой оппозиции, непосредственно вовлеченные в военные действия.

Ситуация стала возможной благодаря вовлечению России, Турции и Ирана в подготовку и организацию Астанинских переговоров по Сирии – первого опыта проведения консультаций между конфликтующими сторонами, до этого не помышлявших о возможности встретиться лицом к лицу. Собственно, данное обстоятельство и является ключевым фактором Астанинской встречи.

Усилия организаторов Астанинского процесса по вовлечению в переговорный процесс пятнадцати повстанческих группировок, численностью от 1000 до 20000 человек, можно расценивать как фактическое начало отделения умеренных оппозиционных групп от террористических организаций, действующих на территории Сирии. Как они сами, так и правительственная делегация не были готовы к прямому диалогу. Другого варианта было сложно ожидать, в особенности, когда постоянный представитель Сирии при ООН и глава делегации правительства Сирии Башар аль-Джафари классифицировал переговоры как «болезненные», испытывал затруднения с признанием представителей вооружённой оппозиции в качестве реального партнера по мирному урегулированию.

С другой стороны, представителей оппозиции, собравшихся в Астане, сложно классифицировать как единого игрока «на сирийском поле», имевшего согласованную позицию. В списке участников от оппозиции на Астанинских переговорах явно не хватало представителей ряда крупных оппозиционных групп.

В подобных обстоятельствах подготовки встречи сложно было предъявлять излишне завышенные требования относительно итогов консультаций в Астане, потому сами организаторы изначально не анонсировали цели достичь полного урегулирования сирийского конфликта, а настаивали на потребности в рамках встречи найти возможность перейти к конструктивному диалогу между конфликтующими сторонами. Россия, Турция и Иран в качестве гарантов обеспечения мирного урегулирования, укрепления режима прекращения огня достигли в декабре 2016 года соглашения о перемирии. Создание же трехстороннего механизма контроля над его соблюдением следует рассматривать как положительный результат.

Безусловно, создаваемый механизм разрешения сирийского вопроса, будет нуждаться в дополнительных мерах по его согласованию и «обкатке», что обусловило проведение трехсторонней встречи делегаций России, Турции и Ирана до начала официального раунда переговоров. Можно предположить, что подобные встречи будут еще не раз проводиться в будущем.

— Вы имеете в виду – на площадке в Астане?

— Безусловно. 6 февраля в Астане была организована международная техническая встреча по сирийскому урегулированию, на которой делегации России, Турции и Ирана при участии представителя ООН продолжили переговоры о практическом наполнении механизма по контролю за соблюдением режима прекращения огня. На 15-16 февраля в столице Казахстана запланировано очередное заседание высокого уровня в рамках Астанинского процесса по урегулированию ситуации в Сирии. «На данную встречу в Астану также приглашаются делегации Иорданского Хашимитского королевства, правительства Сирийской арабской республики, представители сирийской вооруженной оппозиции, спецпредставитель генерального секретаря ООН Стаффан де Мистура, в качестве наблюдателей – представители США», – говорится в сообщении МИД Республики Казахстан.

Можно отметить, что создаваемый трехсторонний механизм дает возможность Москве, Анкаре и Тегерану найти точки наибольшего соприкосновения, при этом целенаправленно опустив наиболее проблемные моменты. Консультации в Астане стали площадкой, где гаранты обеспечения режима прекращения огня смогли бы в подробной форме донести свое видение как концептуального, так и о практических подходов его реализации до сирийской вооруженной оппозиции.

Переговорный процесс был проведен за закрытыми дверями, но, вероятно, что стороны в большей степени фокусировались на обсуждении более практических, или даже военно-технических аспектах обеспечения режима прекращения огня, нежели на вопросах постконфликтного внутриполитического регулирования.

— Могли бы прокомментировать, какой Вам видится политическая роль Казахстана в дальнейших Астанинских переговорах по Сирии?

— На мой взгляд, важным моментом, требующим некоторого разъяснения, является вопрос о политических дивидендах, которые рассчитывал получить Казахстан, согласившись принять у себя «обновленный» формат сирийских консультаций. Готовясь вступить в должность непостоянного члена Совета безопасности ООН с января 2017 г., руководство страны сознавало, что, будучи вовлеченной в работу главного политического органа ООН, Казахстану предстоит максимизировать усилия по деэскалации напряженности в региональных конфликтах.

В данных обстоятельствах, предложение Казахстана о предоставлении площадки по сирийскому урегулированию полностью отвечает поставленным задачам. Однако Астанинский процесс следует рассматривать не как альтернативу Женевским консультациям, а как удачную инициативу по организации подготовительной работы к ним.

— Мировые масс медиа, в зависимости от их принадлежности, интерпретировали полярно итоги Астанинских переговоров по Сирии. Диапазон комментариев был широк – от мотивирующих, с позитивными прогнозами, до резко критических, с нотками обвинения и организатора и стран-гарантов. Тон в уничижительном освещении продолжают задавать преимущественно западные медиаресурсы, напрямую отражая соответствие позиции значительно части истеблишмента. Повлиять на ситуацию возможно лишь более системными дискуссиями по сирийскому вопросу, расширением их формата, дабы локализацией переговоров не растянуть ожидания мира в Сирии.

— Надо признать, что вопрос об участии западных партнеров на январских переговорах рассматривался организаторами Астанинского процесса отдельно. В частности, американской стороне был направлен запрос на участие представителей США в предстоящих консультациях. Однако степень вовлеченности в переговоры такого значимого игрока в сирийском вопросе, как США, ограничилась присутствием на Астанинской встрече их посла в Казахстане Джорджа А. Крола. Таким образом, стороны изначально не ставили барьеров, способных препятствовать возможному расширению формата консультаций. Вместе с тем, вопрос о вовлечении иных региональных игроков не следует рассматривать как легализирующую процедуру, автоматически повышающую международную значимость консультаций.

Перед организаторами Астанинского процесса не было поставлено задачи «перетянуть одеяло» в вопросе сирийского урегулирования, тем самым нивелировав роль западных стран.

Между тем, трансформация формата проведения Астанинских консультаций от переговоров с политической оппозицией сирийскому правительству (значимость которой в большей мере проявилась бы в постконфликтном внутриполитическом реформировании страны), к прямым переговорам с лидерами вооруженной оппозиции, ведущих непосредственные военные действия «в поле», позволяет выразить осторожный оптимизм в отношении перспектив сирийского урегулирования.

Безусловно, было бы чрезмерно оптимистично прогнозировать завершение военных действий в Сирии в ближайшей перспективе. Однако учитывая тот факт, что Астанинская встреча во многом была уникальной, целесообразно продолжить работу, превозмогая сложности и высокий градус напряженности, с которыми пришлось столкнуться организаторам при их попытке выступить в качестве медиаторов в вопросе сирийского урегулирования.

— Россия предложила сирийской делегации проект Конституции страны, в связи с чем глава российского МИДа Сергея Лаврова дал разъяснение на пресс-конференции: Россия данный документ никому не навязывает. Разработанный текст по содержанию – демократичный и цивилизованный, все пункты в нём прописаны кратко, ясно и недвусмысленно. Как представляется, документ может послужить хорошим подспорьем в законотворчестве в целях модернизации политической системы и государственного строя Сирии. Следовало ожидать недовольство оппозиции предложением России помощи в ускорении мирного урегулировании кризиса в Сирии. Между тем, в проекте новой сирийской Конституции заложено социально-экономического обновление Сирии, и ни единого слова/предложения, каким-то образом отражающее интересы или влияние РФ на Сирию. Как по-Вашему, воспользуются ли правительство и парламент САР российским проектом основного закона страны?

— Вопрос постконфликтного урегулирования в Сирии остается одним из самых проблемных аспектов переговорного процесса. В настоящий момент, даже среди союзников не существует однозначного согласия относительно будущего устройства сирийского государства. Более того, четко оформившегося видения по данному вопросу не наблюдается и у сирийской делегации. В данном контексте несколько преждевременно говорить о том, насколько российский вариант обновленной Конституции для постконфликтной Сирии найдет свое применение в предстоящем законотворческом процессе.

Официальный Дамаск и вооруженная оппозиция вступили в самую начальную стадию консультаций, формат которых может претерпеть существенные изменения. Отмечая положительный факт столь явного желания российской стороны предложить свою помощь в разрешении конфликта в максимальном объеме, всё же не следует оказывать чрезмерного давления на конфликтующие стороны.

Беседовала Светлана Мамий, Москва